Кайзер Вильгельм: я ненавижу всех славян! Как Россия встала на защиту всех славян в Первой Мировой Войне

 Кто развязал Первую Мировую Войну?

Думаю, каждому известно, что "поводом" к началу войны послужило Сараевское убийство 28 июня 1914. 

И знаете, это забавно. Разжечь котел Мировой войны из-за молодого террориста и наследника гниющей страны? Гниющей страны. Это важный момент. Ведь от загнивания, обычно, страны спасаются путем войны. Тут главное -  верно расставить приоритеты, отсидеться где- нибудь в политической норе, а после сказать: "Я победил, добавьте меня в дележ". Именно так могли рассуждать политики Австро-Венгрии в 1914 году. Полиции, задержавшей Принципа,  не столь важна была смерть эрцгерцога, сколько тот факт, что Австрия теперь могла предъявить Сербии претензии, которые могли перерасти в войну. 
  
Распространено заблуждение о том, что якобы все крупные европейские державы были заинтересованы в войне, не видя иных способов разрешить противоречия. Однако если взять в учет то,  что программа перевооружения Русской армии должна была завершиться к 1917 году,  то в 1914 году Россия никак не была заинтересована в начале боевых действий. 
  
Итак, Эрцгерцог мертв, ультиматума еще нет, но обстановка уже накаляется. Перед предъявлением ультиматума Сербии закончился визит президента Франции Пуанкаре в Россию. Император Николай II сказал послу Франции М. Палеологу:   

 «... Я не менее миролюбив чем он, и он не менее, чем я решительно настроен сделать все, чтобы не допустить нарушение мира. Он опасается австро-германского движения против Сербии, и он думает, что мы должны ответить на него тесным и прочным согласием нашей дипломатии. Я думаю также, что мы должны будем показать себя столь же непоколебимыми, как и объединенными в поисках мировых сделок и необходимых средств к примирению».  

Таким образом, мы видим, что и русский Царь и французский Президент предполагали возможность «Австро-Германского движения» против Сербии, а не вторжения в нее, и Россия с Францией собирались отвечать на эти демарши Австрии и Германии «тесным и прочным согласием наших дипломатий». То есть, ни о каких военных действиях речи даже не шло. Президент  Пуанкаре покинул Россию 9-го июля, а  на следующий день в Петербург пришло известие об Австро-Венгерском ультиматуме Сербии.  

Как только в Петербурге получили известие об Австро-Венгерском ультиматуме Сербии, а из Белграда пришла телеграмма с криком о помощи, в русской столице сразу же оценили серьезность положения. Русские дипломаты  поспешили предложить Австрии еще раз обсудить положения ультиматума. Сама Сербия, не менее русского Царя заинтересованная в мирном решении конфликта, ответила Австро-Венгрии в самых примирительных тонах, предложив провести переговоры по вопросам поднятым в ультиматуме.  

Ответом Австро-Венгрии был демонстративный отзыв из Белграда своего посланника. Вильгельм II горячо приветствовал австрийскую решимость: 

«Так как вся эта так называемая великая сербская держава является бессильной, – заявил он, – и так как все славянские народы подобны ей, следует твердо идти к намеченной цели». 

А цель эта была вполне ясна:  

 «В Берлине полагают, – телеграфировал в Вену австрийский посол граф Сечени, – что ответ Сербии вызовет немедленно объявление нами войны, связанное с военными действиями. Нам советую действовать поспешно и незамедлительно и поставить мир перед свершившимся фактом».  

Французский министр Рене Вивиани предложил следующую схему по выходу из кризиса:  

• Сербия немедленно соглашается на все требования, совместимые с ее достоинством и независимостью.
• Сербия просит у Австрии продление срока ультиматума.
• При этом страны Антанты должны посодействовать Сербии в этой просьбе.
• Тройственный Союз должен найти возможность провести расследование убийства через международную комиссию (Николай II предлагал передать австро-сербский конфликт в Гаагский Международный суд). 

Все было напрасно. Германское государство сходу отметало любые попытки к примирению. Германия и Австро-Венгрия спешили сделать все, чтобы процесс сползания к войне стал необратимым.  

Итак, планы германского руководства были ясны: войну нужно было начинать, во что бы то ни стало, а виноватой в ней нужно было сделать Россию.  

В тот же день, 28 июля 1914 года тяжелая Австрийская артиллерия начинает обстрел Белграда, армия Австро-Венгрии переступает сербскую границу. Первая Мировая война началась. 
  
По законам военного времени Россия в тот же день должна была начать войну против Австрии, но Николай II, не желая давать повода Вильгельму II взяться за оружие объявил лишь частичную мобилизацию, ограничившись Киевским, Одесским, Московским и Казанскими военными округами. Накануне, 25 июля, состоялось совещание высших военных и государственных лиц Империи.  

Из воспоминаний военного министра Российской Империи, генерала Сухомлинова: 

«На совещании выступил Сазонов. Он говорил, что непомерным требованиям Австро-Венгрии, после того как все дипломатические средства оказались бесплодными, можно противопоставить только военную демонстрацию; он заключил указанием на то, что наступил случай, когда русская дипломатия может посредством частичной мобилизации против Австрии поставить ее дипломатию на место. Технически это означало распоряжение о подготовительном к войне периоде. О вероятности или даже возможности войны не было речи». 

Напомним, например, что 29 июля – за два дня до начала войны – Николай II послал Вильгельму примирительную телеграмму с предложением передать Австро-Сербский спор Гаагскому суду. Вильгельм проигнорировал это предложение... 

Из телеграммы Николая II Кайзеру Вильгельму: 

 «...Было бы правильным передать австро-сербский вопрос на Гаагскую конференции). Рассчитываю на твою мудрость и дружбу».  

Французский историк Морис Палеолог так объясняет отсутствие реакции Кайзера Вильгельма: 

«... Он не мог ответить на такое предложение иначе, как согласившись на него. И он не ответил потому, что хотел войны».  

Через два дня после этой телеграммы Германия объявила войну России, а через несколько часов после объявления войны Вильгельм прислал телеграмму с предложением, о том, что если Николай отменяет мобилизацию, то он (Вильгельм) отзывает ноту об объявлении войны. 
Но почему Николай II не мог сделать это? Почему не отменил мобилизацию?  

Во-первых, это колоссальнейший национальный подъем. 

Толпы русских граждан стекаются в призывные пункты, народ буквально ликует. Будущий премьер-министр России Керенский, давая интервью на радио, будучи уже эмигрантом сказал:

"И что бы ни говорили в своих писаниях Ленины, Троцкие и прочие вожди коммунистического периода русской истории, подъем тогда был не только среди верхов, среди интеллигенции, среди так называемого буржуазного класса, а на войну пошло все крестьянство и все рабочие. Единодушие. Никогда за всю историю России мобилизация не проходила с такой точностью, как в 1914 году."  

Если бы Николай II остановил мобилизацию, то народ счел бы Царя предателем нации, Думские депутаты растиражировали бы это на всю страну, вспыхнул бы пожар революции.  

Начальник Генштаба Янушкевич доказывал Царю, что если отменить частичную мобилизацию, то  Варшавский округ, останется неприкрытым, а это как раз тот участок, где по разведданным должен быть сосредоточен ударный кулак австрийцев. Но в каком положении тогда находился Николай II, когда к нему стекалась крайне противоречивая информация?  Приходили обнадеживающие телеграммы от Вильгельма, посол Пурталес передавал, что Германия склоняет Вену к уступкам, и Австрия, вроде, соглашалась. Но тут же стало известно о бомбардировке Белграда, о придирках к Франции.  

Тем временем Сазонов ринулся к Пурталесу, снова вырабатывать отправные точки для урегулирования. Но в следующих телеграммах кайзера тон вдруг сменился на куда более жесткий, фактически повторял ноту рейхсканцлера Германской Империи Бетман-Гольвега. Австрия отказывалась от любых переговоров, и поступили доказательства, что она четко координирует действия с Берлином. А по разным каналам стекались сведения, что в самой Германии военные приготовления идут полным ходом. Об угрожающих перемещениях немецкого флота из Киля в Данциг на Балтике, о выдвижении к границе кавалерийских соединений — уже в полевой форме. А для мобилизации России и без того требовалось на 10-20 дней больше, чем Германии. И становилось ясно, что немцы просто морочат голову, желая выиграть еще и дополнительное время…  

По приказу Николая II Сазонов заметил германскому послу Пурталесу, что мобилизация Киевского, Одесского, Московского и Казанского военных округов никак не направлена против Германии. Однако, когда Кайзер впал в бешенство. Он горел жаждой отомстить Сербии, а заодно и всем славянам: 

Сам он объяснял это явление так: «Я ненавижу славян,  я знаю, это грешно. Не следует никого ненавидеть, но я ничего не могу поделать. Я ненавижу их».

29 июля германский посол Пурталес на аудиенции у Сазонова, зачитал последнему телеграмму канцлера Бетмана-Гольвега, в которой тот в резкой форме потребовал от России немедленного прекращения всех военных приготовлений. «В противном случае, – говорилось в телеграмме, – Германии придется объявить мобилизацию, а в таком случае с ее стороны немедленно последует нападение».   

В тот же день Царь принял в Царском Селе С. Д. Сазонова, военного министра В. А. Сухомлинова и начальника Генерального штаба генерала Н. Н. Янушкевича. Все трое настаивали начать немедленную всеобщую мобилизацию. Николай II все еще ждал ответа от кайзера Вильгельма на свою последнюю телеграмму, все еще надеялся на благоразумие последнего. Вильгельм так и не ответил на важнейшую телеграмму Государя, в которой он предлагал Вильгельму передать спор Австро-Венгрии и Сербией в Гаагский международный суд. Возвращаясь к совещанию в Царском Селе, Сазонов заявил: "Я считаю, что война неизбежна". Император срывающимся голосом ответил: "Подумайте об ответственности, которую Вы предлагаете взять на себя. Это приведет к гибели сотен тысяч русских людей".  

Сазонов сказал, что в противном случае Германия будет хозяйничать на Балканах, а Россия будет опозорена. Для сохранения мира Государем сделано все возможное. Воцарилось тягостное молчание. Наконец, Николай II сказал: «Вы правы. Для нас ничего не остается, как быть готовым к нападению. Отдайте от моего имени приказ о мобилизации». 

Чтобы понять,  как нуждалась Германия в войне обратимся к цитате из книги Шамбарова "За Веру, Царя и Отечество": 

"В мае 1914 г. в Карлсбаде состоялось совещание между начальниками генштабов Германии и Австро-Венгрии, где произошло окончательное согласование планов, а насчет сроков их осуществления Мольтке заявил Конраду: “Всякое промедление ослабляет шансы на успех союзников”. 

Впрочем, была еще одна важная причина, требовавшая поскорее начинать войну. Как подсчитал профессор Лондонского университета Джолл , стоимость вооружений и экономическое напряжение германского общества были так велики, что только война, при которой все правила ортодоксального финансирования останавливались, спасла германское государство от банкротства. Подобная причина в  1939 г. торопила и Гитлера, также находившегося на грани дефолта.  

Проводилась уже и психологическая подготовка. Так, генерал Брусилов, приехавший в мае 1914 г. на курорт в Киссинген, вспоминает городской праздник, когда на площади был построен большой макет московского кремля, а затем подожжен под восторженный рев толпы. Причем в 1914 г. война должна была начаться обязательно на Балканах — немцам нужны были гарантии, что Австро-Венгрия не увильнет в сторону в решающий момент.  

В 1913 г., когда Бетман-Гольвег представил доклад о балканской ситуации, после чего Кайзер Вильгельм на полях написал, что требуется хорошая провокация, дабы иметь возможность нанести удар: 

 “При нашей более или менее ловкой дипломатии и ловко направляемой прессе таковую (провокацию) можно сконструировать… и ее надо постоянно иметь под рукой”. 

30 июля Николай II объявил мобилизацию, но потом ее отменил, но через сутки объявил снова дабы обезопасить страну от разгрома в кротчайший срок. План Шлиффена был подорван. Он предусматривал успешную войну только в том случае, если Россия будет к ней не готова. Окончательно мобилизация объявлена 31 июля. Мобилизация сопровождалась заверениями Сазонова , что она будет остановлена в случае прекращения Австро-Сербской войны и созыва Гаагской конференции. Но Австрия ответила, что остановка военных операций невозможна, и объявила общую мобилизацию — против России. А Кайзер, получив подходящую зацепку, отправил Николаю новую телеграмму, что теперь его посреднические усилия становятся “призрачными”, и Царь еще может предотвратить конфликт, если отменит все военные приготовления. Впрочем, ответа даже и не подразумевалось. Всего через час после отправки телеграммы Вильгельм торжественно въехал в Берлин и под восторженный рев толпы выступил с балкона, объявив, будто его “вынуждают вести войну”. В Германии вводилось “военное положение” — что просто легализовывало приготовления, которые она вела уже неделю. И тотчас были направлены ультиматумы, опять в два адреса, Франции и России. 
  
Ультиматум сразу же был опубликован во всех немецких газетах, а Пурталес получил инструкцию вручить его только в полночь с 31 июля на 1 августа, и срок ультиматума давался 12 часов, до полудня субботнего, выходного дня. То есть, фактически на то, что бы организоваться, проконсультироваться с союзниками и принять какие-то конкретные шаги Антанте дали не более 3-х часов.  

По истечении срока ультиматума к Сазонову явился Пурталес, официально спросил, отменяет ли Россия мобилизацию, и услышав “нет”, вручил ноту, где говорилось, что “Его Величество кайзер от имени своей империи принимает вызов” и объявляет войну. Вот только посол при этом допустил грубейшую накладку. Дело в том, что ему из Берлина передали две редакции ноты — в зависимости от ответа России. И война объявлялась в любом случае — варьировался только предлог. А Пурталес, переволновавшись, отдал Сазонову обе бумаги сразу…  

Итак, Германия объявила России Войну, но Кайзер пытается даже в этих условиях выиграть время для плана Шлиффена. Вечером 1 августа Кайзер направил Царю телеграмму с надеждой , что “русские войска не перейдут границу”.  

Действительно, представьте себе, что Николай II отменяет объявленную накануне мобилизацию - уже после объявления Германией войны России. Весь мир уже знает об этом. Более того, Германия еще до этой телеграммы Вильгельма, днем 1 августа вторглась в Люксембург, начиная поход на Францию. Отменить мобилизацию в России в этих условиях, или отдать войскам приказ не начинать военные действия, означало бы в глазах всего мира и русского народа капитулировать перед Германией на следующий день после объявления Германией войны России и вторжения Германии в Люксембург. Смешно даже говорить об этом. Смешно также сомневаться в том, что, если бы Государь сделал это, то, злорадно посмеявшись "над простачком Ники" и выставив его дураком перед всем миром и собственным народом, Вильгельм все равно начал бы войну против России, но уже успешную и победоносную. Как и заверил дедушка Шлиффен...  

Итак, промежуточные итоги:  

1. Германия начала бы войну в 1914 году при любых обстоятельствах, даже если бы не было убийства в Сараево.  

2. Николай II делал все возможное для предотвращения войны, а его предложение передать спор Австро-Венгрии и Сербии в Гаагу потому и не было принято Вильгельмом, что снимало повод для начала войны.  

3. Телеграмма Вильгельма к Николаю II через сутки после начала войны не могла рассматриваться иначе, как циничное издевательство.  

2 августа, после торжественного объявления войны начата тотальная мобилизация. 
Тут, впрочем, требуется уточнение. Германия была единственным государством, где слово “мобилизация” автоматически означало “война”. То, что понималось под мобилизацией в других странах, вводилось уже “военным положением”. А команда на “мобилизацию” давала старт грандиозному плану Шлиффена. Тотчас на железных дорогах вводился военный график, многократно отработанный на ежегодных учениях. На узловые станции направлялись офицеры Генштаба, начиная дирижировать перевозками, — ведь в короткие сроки предстояло перебросить на рубежи наступления 40 корпусов — и для каждого требовалось 140 поездов. И от даты мобилизации во всех планах велся отсчет, на каких рубежах должны находиться войска в такой-то день. Поэтому и схитрили сами с собой, добавив “лишние” сутки — считать не с 1-го, а со 2-го августа.  

И ситуация получилась весьма далекая от логики. Германия пока объявила войну только России, которая якобы угрожала ей и Австрии, а немецкие армии двинулись на Запад. Правда, и у немцев нервы были на пределе, и в последний момент чуть не произошел сбой. В Лондоне состоялся телефонный разговор между германским послом Лихневским и английским министром Греем. Министр опять изложил мысли насчет общеевропейского нейтралитета, но в столь обтекаемых выражениях, что Лихневский понял его иначе и телеграфировал в Берлин: “Если мы не нападем на Францию, Англия останется нейтральной и гарантирует нейтралитет Франции”. Правительство растерялось — войска-то уже шли на Францию. Но кайзер ухватился за мысль, что воевать можно с одной Россией, а Франция потом никуда не денется. Мольтке устроил истерику, доказывая, что так запросто планы не меняют, что развернуть миллионную армию уже невозможно — ведь это 11 тыс. железнодорожных составов. План Шлиффена был отработан до таких мелочей, что каждый офицер даже имел уже карту с маршрутом своего полка по Бельгии и Франции! Однако Вильгельм настоял на своем и направил Георгу V условия:

 “Если Франция предложит мне нейтралитет, который должен быть гарантирован мощью английского флота и армии, я, разумеется, воздержусь от военных действий против Франции и использую мои войска в другом месте”.  

Понятно, что "другое место" - это Россия. Таким образом, при любом раскладе Вильгельм хотел войны именно с Россией. 

Ну а теперь удар "в сердце" всем красным оппонентам, трубящим о том, что Николай II напал на Германию. Вот что об этом говорил Ленин:  

"Немецкая буржуазия, распространяя сказки об оборонительной войне с ее стороны, на деле выбрала наиболее удобный, с ее точки зрения, момент для Войны, используя свои последние усовершенствования в военной технике и предупреждая новые вооружения, уже намеченные и предрешенные Россией и Францией".  

Это было написано Лениным в сентябре 1914 г.  Напечатано 1 ноября 1914 г. в газете «Социал-демократ» №33.  На этой цитате Ленина можно поставить жирную точку в дискуссиях о том, кто развязал Первую мировую войну и могла ли Россия избежать ее. 

Подытожим:  

1) Россия и лично Николай II не виноваты в начале Первой Мировой Войны 

2) Русское правительство  и лично Николай II делали все для предотвращения конфликта. 

3) Русское правительство и лично Николай II сделали все и даже больше для того, что бы война шла не под Москвой, а на территории Польши. 

4) Именно Правители Германии сделали возможной Балканскую войну, побуждая Австро-Венгрию к вторжению в Сербию, отлично понимая, во что может превратиться такой конфликт. Без германской поддержки маловероятно, что позиция Австро-Венгрии была бы такой жесткой.  

5) Они также начали боевые действия на большом европейском театре, отправив ультиматумы России и Франции и объявив войну, когда эти ультиматумы были отвергнуты - а на самом деле, сфабриковав предлог о якобы имевшей место бомбардировке французскими самолетами Нюрнберга.  

6) Наконец, они нарушили международные договоры, вторгшись в Люксембург и Бельгию, зная, что это вовлечет в конфликт Британию.