Меню
Союзники сами себе (Майкл Полиньяно)
15 ноября 2012
4997
1
1VelikoROS1-
Функционал
Все мы имеем естественные пристрастия: предпочитаем свою семью неродным, друзей незнакомцам, соотечественников чужеземцам, братьев по расе - представителям других рас. Философы от Аристотеля до Карла Шмитта считали эти пристрастия основой политической жизни.
Но большинство моралистов взирают на эти пристрастия с подозрением. Законы морали, заявляют они, распространяются на каждого человека, независимо от нашего к нему отношения. Убийство есть зло, убиваем ли мы незнакомца или друга. Справедливость требует, чтобы мы мерили незнакомца той же мерой, какой мы мерим друга. Законы морали универсальны, и эта универсальность значит, что мы обязаны быть беспристрастными во всех своих нравственных суждениях и поступках.
Я готов допустить, что законы морали универсальны. Но не считаю, что из этого следует, будто все наши суждения и поступки должны быть беспристрастными. Да, когда мы предстаем перед судьей или арбитром, мы ожидаем от него беспристрастного суда. Но ожидаете ли вы беспристрастности от своих родителей, когда решается вопрос, кого отправить в колледж – вас или вашего одноклассника-отличника? Самые беспристрастные судьи - не наши знакомцы. Но мы не проводим всю жизнь среди незнакомцев, и для нас важны родня, друзья и прочие естественные связи.
Я допускаю, что убивать и незнакомцев, и друзей – зло, но уверен, что убийство друга – худшее зло. Нас печалит известие об убийстве ребенка. Но известие об убийстве ребенка собственной матерью нас ужасает. Мы реагируем таким образом, потому что считаем, что мать должна быть пристрастна к своим детям, и преступление, попирающее естественные пристрастия такого рода, воспринимается нами как особо тяжкое. Нравственная философия, которая утверждает, что все убийства одинаково порочны, независимо от наших пристрастий, - просто абсурдна.
Я смотрю на этику через призму биологии. Любой предлагаемый моральный принцип не может противоречить выживанию расы. Принципы, несовместимые с выживанием, вымирают вместе со своими сторонниками. Но, кроме выживания, есть еще одно соображение. Существует сонм порочных идей, глупых принципов и разрушительных образов жизни, которые не способны убить своих адептов или лишить их способности к размножению. Единственный способ их искоренить – это принять в качестве мерила не просто выживание расы, а расовое совершенство. А с точки зрения выживания и совершенствования расы, беспристрастность – это величайшая глупость.
Почему мое мерило – это выживание и процветание расы, а не индивида? Я не приемлю индивидуализма, потому что индивидуализм упускает тот факт, что каждый из нас есть часть и порождение биологической группы, т.н. достаточной для размножения популяции. Если такая популяция достаточно долго географически изолирована, эндогамна [смешивается внутри себя] и подвергается влиянию уникальных условий окружающей среды, она приобретает характерную индивидуальность и становится расой.
Если высшая ценность - не группа, а индвид, то для него ни при каких условиях неприемлемо рисковать или жертвовать жизнью ради группы. Это значит, что спартанцы, которые сражались до последнего бойца при Фермопилах, были кучкой простофиль, а человек, который купил себе пару лишних лет жизни тем, что обрек всю расу на вымирание, - есть образец добродетели. 
Индивид, который живет только для себя, презрев расу, породившую и наделившую его талантами, которые он культивирует либо расточает,- это просто мелкий подлец, неблагодарный по отношению к тем, кто жил до него, и безразличный к благоденствию тех, кто, возможно, будет жить после него. Изолированный индивид – это лишь одна жизнь и одна смерть. Но расово сознательный индивид понимает, что в нем живут его бесчисленные предтечи, и в своем потомстве он видит свое собственное и их бессмертие.
Но почему мерилом является выживание собственной расы, а не человеческого рода в целом? Если бы человеческие расы жили в гармонии и не имели противоречащих интересов, тогда, разумеется, нам следовало бы печься об интересах всего человечества. Но мы очень далеки от такого положения вещей, и за последние 50 лет не приблизились к нему ни на йоту, что бы ни говорили средства информации.
А реальность такова: расы находятся друг с другом в состоянии войны. Разные человеческие расы – это отдельные подвиды с индивидуальными темпераментами и талантами, некоторые из которых разительно противоречат друг другу. Согласно непреложному закону биологии, если два отдельных подвида пытаются занять одну экологическую нишу в одном географическом регионе, это приводит к межгрупповому конфликту.
Этот конфликт может быть прекращен тремя способами.
Во-первых, интербридингом [межпородным скрещиванием], который гомогенизирует подвиды и создает из них новую отдельную породу.
Во-вторых, истреблением одной из групп.
В-третьих, доминированием одной группы над другой.
В случае с людьми, все три эти естественные альтернативы крайне нежелательны. Первые две приводят к уничтожению одной или нескольких уникальных рас, формировавшихся на протяжении сотен тысяч лет эволюции. Последняя порождает систему, которая в перспективе обречена на нестабильность, о чем постоянно напоминает нам история.
Но поскольку мы, люди, разумные создания, у нас есть четвертая альтернатива: добровольное размежевание.
Каков бы ни был исход, вспомним слова Томаса Джефферсона о черных и белых Америки: "две расы, будучи свободными и равными, не смогут ужиться в одной стране". Этот биологический закон обрекает любые опыты с многорасовым эгалитаризмом на провал. Единственное жизнеспособное многорасовое общество – это иерархичное сегрегированное общество, существовавшее в ведической Индии, Южной Африке или на американском Юге.
Вся наша история с начала десегрегации подтверждает эту точку зрения. Десегрегация не привела к гармоничному сосуществованию свободных и равноправных рас. Она лишь отняла у белых возможность законно защищать свое жизненное пространство от посягательств иных рас. Эти посягательства приводят к напряженности и столкновениям, которые прекращаются лишь тогда, когда белые вынуждены бежать из мест проживания, а эти места заселяются преимущественно черными, мексиканцами или азиатами. Те белые, что остаются, постепенно уничтожаются либо расовым смешением, либо собственно убийством – обеими формами геноцида. Эта расовая война завершится лишь тогда, когда группы размежуются между собой, либо самоуничтожатся из-за расового смешения, либо одна группа истребит другую, либо одна из них станет доминировать и обособится от остальных.
И не обманывайте себя: Америка пребывает в состоянии расовой войны. Она не перестает быть расовой войной потому, что белые не наносят ответных ударов и отступают по всему фронту. Они отступают все дальше, по мере того как места их проживания переполняются чужаками и становятся непригодны для жизни белых. Они отступают из городов в ближние пригороды, из ближних пригородов в дальние, из штатов вроде Калифорнии в штаты наподобие Айдахо или Монтана. Но придет время, когда больше негде будет укрыться. Для страны наступит переломный момент – мы, белые, будем, наконец, вынуждены подняться и дать бой ради нашего существования.
Запутинские арбайтеры.
Надеюсь, что мы поднимемся и вступим в бой пока нас еще более 60% населения. В этом случае наши шансы на победу намного выше, чем когда наша численность упадет ниже 50 процентов.
В разгар расовой войны не может быть худшего безрассудства, чем беспристрастность, чем ханжеская чушь, что, мол, "есть лишь одна раса - человеческая". Роберт Фрост однажды блестяще охарактеризовал либерала как человека, который в битве не желает стать союзником самому себе. В смертельной битве такой подход самоубийствен.
В любой сделке между пристрастным человеком и беспристрастным человеком беспристрастный находится в невыгодном положении. Когда беспристрастный имеет некое преимущество, пристрастный обращается к его беспристрастности и часто забирает добычу себе. Но когда беспристрастному что-то нужно от пристрастного, последний просто не слышит его призыва к беспристрастности. И чем больше таких общественных сделок, тем больше преимуществ выигрывает пристрастный человек за счет беспристрастного. (Суть еврейской стратегии доминирования состоит в беспощадной пристрастности, в то время как жертв принуждают отказаться от предубеждений и пристрастности.)
Но когда у беспристрастного человека не остается ничего для торга, когда он низведен до бессилия и нищеты, к чему он сможет апеллировать ради сохранения жизни и свободы? К беспристрастности? К универсальным представлениям о свободе, справедливости и правах человека? Эти слова лишь пустой звук, если человек бессилен заставить других их уважать, а ведь всю свою силу беспристрастный человек проторговал.
Бессильная мольба не спасет человека от порабощения или умерщвления, а нам, белым, грозит именно это, если в ближайшее время мы не станем сами себе союзниками.
Расскажи в социальных сетях:
mi-migrantov/#cut
власти хотят завезти еще 50-70 милионов гастарбайтеров (!)
Если вы впервые на сайте то вам необходимо:
Если ранее вы были зарегистрированы в социальных сервисах то вам необходимо:
Если вы зарегистрированы на сайте то:
