Война викингов против католиков

 Религиозная война северян и христиан. Крещение северных народов и последовавшую за этим религиозную войну викингов (в том числе балтийских славян, прибалтийских финнов и балтов, которые также ходили i víkingu, т.е. были викингами) с Римской церковью начал Карл Великий в своих политических целях.

Язычество, выраженное в «схеме Одина», было главным регулятором мотивации и поведения викинга. Литературные памятники по понятной причине не сохранили стихов, с которыми норманны терзали монахов и крушили церкви в Европе, но очевидцы и исследователи всегда отмечали неравнодушие викингов к христианам. С погромов монастырей начались удары норманнов по Британским островам, и эти действия были настолько эффективны, что к началу Х в. в Англии исчезли монахи и монастыри; то же случилось по другую сторону Ла-Манша, в Нейстрии (будущей Нормандии).

Прерывность епископства в Англии и Нормандии объясняется тем, что иерархам часто приходилось обращаться в бегство. В середине IX в., когда море между Британией и Бретанью кишело длинными кораблями, норманны при взятии любого города в первую очередь расправлялись со служителями церкви. Например, в Нанте они ворвались в соборную церковь св. Петра, где укрывались священники и монахи, убили епископа Гвигарда при алтаре св. Ферреола, учинили кровопролитие в храме и подожгли его. «На церкви и монастыри, на священников и монахов как на врагов их религии они особенно изливали свою ярость, потому и разоряли эти святилища, тогда как другие здания щадили». Корвейский монах, Пасхазий Радберт, стенал: «Орда, составленная из морских разбойников, проникла до Парижа и сожгла церкви и монастыри на берегах Сены!».

По дорогам страны «брели монахи с мощами и разносили ужас». Со своей стороны, местные жители, отражая удары викингов, неизменно приписывали свои успехи святым мощам, по поводу чего норманны язвили, что в земле франков лучше воюют мертвые, чем живые. Например, объятые ужасом жители Тура при осаде города викингами носили по крепостным стенам мощи св. Мартина, а после ухода разбойников удостоили св. Мартина новой церкви и день 12 мая стали праздновать всем епископством. День 21 мая по сходной причине стал праздником в Турбе с тех пор, как в местной теснине был изрублен отряд возвращавшихся с добычей норманнов; славу успеха приписали св. Миссолину, «потому что победу над таким лютым врагом не почитали делом обыкновенного человека» (Стриннгольм 2003:36, 42–44; Сойер 2002:207, 210).

Очевидцам и участникам тех событий было ясно, что идет открытая религиозная война между язычниками и христианами. Историкам эта открытость почему-то кажется недостаточной или даже обманчивой, и они, пытаясь «докопаться до сути», объясняют нацеленность норманнов на церковь то легкостью и обилием добычи в монастырях, то словоохотливостью повествовавших о погромах монахов, то неразборчивостью варваров, то их ролью в качестве бича божьего. Религиозные мотивы воспринимаются внешней оболочкой «истинных» намерений и оснований.

Судя по сагам, норманны не испытывали недостатка в позитивных и негативных поводах к дружбе и вражде, помощи и мести, разрыву и налаживанию связей. Персональное своеволие, вплоть до абсурдной неуживчивости, читается во многих поступках людей и богов Скандинавии (достаточно вспомнить сверхъестественное хамство Локи, сумевшего в ходе пивного застолья поругаться со всеми богами Асгарда, причем с каждым отдельно). В подобном сообществе колючих персон, где важные общественные решения принимались в трудных спорах на тинге (вече), массовые движения мыслимы лишь при редком совпадении мотиваций. Не известно, как в 780-е гг. на скандинавских тингах обсуждались религиозные события в Европе, но сосредоточенность ударов норманнов по церкви свидетельствует о согласованности их действий. Судя по всему, язычники-скандинавы были дружно встревожены наступлением христианства. О недопонимании викингами и их королями ценностей идеологии не может быть и речи. Южные события выглядели достойными того, чтобы Север фактически признал состояние религиозной войны с Европой: только открытой идеологической враждебностью можно объяснить зверства и глумление норманнов над христианскими святынями. Подобная позиция была ответом на развернувшийся на севере континента с 770-х гг. необъявленный крестовый поход.

Знамя Христа в европейской теополитике поднял Карл Великий, изощренно применявший христианство в политических маневрах. При покорении бургундов он воспользовался союзом с папством для отлучения враждебного вождя от церкви и создания из христиан пятой колонны. Он использовал церковь как институт наказания (для принудительного заточения в монастыри) и колониальной власти (назначив епископа правителем колонии), а крестное отцовство — как политический патронаж (став крестным отцом аварского вождя). С христианской увлеченностью и в сопровождении миссионеров в 770-е гг. Карл покорял саксов мечом и крестом, не предполагая, что начатая им религиозная война затянется на 33 года и вызовет мощную реакцию на Севере.

Вождь саксонского сопротивления Видукинд был женат на сест ре датского конунга Зигфрида и пользовался его поддержкой (Видукинд предпочитал командовать саксами из Дании). После восстания саксов 782 г. Карл приказал казнить 4500 мятежников и срубить их святыню — «столб неба» Ирминсул. В «Саксонском капитулярии» он предписывал смерть за неверность королю и меры по искоренению язычества: «Что касается деревьев, камней, источников, где некоторые глупые люди зажигают факелы или предаются прочим суевериям, настоящим мы настоятельно требуем, чтобы эти, наи более ненавистные Богу обычаи должны, где бы их ни обнаружили, уничтожаться». В ответ вспыхнуло новое восстание саксов, которое в 783 г. было не просто подавлено, но и дополнено массовой депортацией — из Саксонии был выслан каждый третий ее житель (Пенник, Джонс 2000:230). Смирившегося и принявшего крещение Видукинда Карл возвел в герцоги, а официальную летопись украсил записью о подчинении в 785 г. всей Саксонии королю франков. Карл ввел смертную казнь за отказ от обращения в христианство, и движение язычников пошло на убыль, особенно после отступничества вождя. Последней волной языческого сопротивления было развернувшееся по всему северу Европы, от славян до фризов, восстание 793 г. (см.: Левандовский 1995).

Для Карла теополитика христианизации была стратегией завоевания, для саксов и других северян крещение означало подчинение франкам. Роль идеологов саксонской кампании в ставке Карла играли англосаксы из Нортумбрии. В 780-е гг. на Эльбе во главе христова воинства, сопровождавшего армию Карла, шел англосакс Виллегад. Король-франк воевал, а богослов-англосакс крестил: Виллегад проповедовал саксам и фризам Евангелие, а в 787 г. стал епископом Бремена. После его смерти в 789 г. первым богословом в ставке Карла оказался тот самый Алкуин, который красноречиво повествовал об ужасах нашествия норманнов на Линдисфарн (о чем шла речь в начале главы); в том самом 793 г., когда викинги ударили по Нортумбрии, Алкуин окончательно перебрался в Аахен, столицу Карла, где возглавил придворную школу и основал Академию.

Если на саксонскую кампанию взглянуть с Севера, глазами норманна, то опасность покажется стоящей у порога дома. Поскольку круг дел и интересов скандинавов выходил далеко за порог дома, успехи Карла в Саксонии, Бургундии, Фризии, Аквитании и других углах Европы ущемляли контроль норманнов над дальними путями. «Золотой век» вендельской Швеции близился к финалу. Надежды на стойкость саксов рухнули вместе с Ирминсулом и, особенно, изменой Видукинда. Датская ставка Зигфрида перестала быть форпостом сдерживания франков. Христианство в лице Карла и проповедников-англосаксов объявляло себя истинным земным царством, а нордических богов — низложенными. Ответ норманнов был предсказуем, и в 793 г. военные действия развернулись по всей линии христианско-языческого фронта: на континенте восстали саксы, фризы, славяне и даже авары, на островах викинги нанесли удар по гнезду англосаксонских наперсников Карла — Нортумбрии.

А.В. Головнёв. Антропология движения.