Потерянные белые племена

Эндрю Хэмилтон

История прошлого века – это череда диверсий, отступлений и крушений. Белый мир непрерывно сжимался. Решающей с самого начала была подрывная деятельность в центре, но внешне это выглядело так, словно быстрый распад мировой гегемонии белых начался с периферии.

Сначала были свирепые идеологические и политические нападки на “колониализм”, за которыми последовало постыдное бегство из империи. Все происходило с неимоверной скоростью, изнутри диверсии способствовали элиты, снаружи – революционные движения.

Белые, которые боролись с этой напастью в каждой имперской столице и колонии от Индии до южной Африки, от Португалии до французского Алжира, имели верное политическое чутье. Не важно, хорош или плох колониализм, благоразумен или нет, справедлив или несправедлив. С расовой точки зрения, антиколониализм – это этап истребительного крестового похода. Об этом знали его сторонники, и их враги, наиболее здоровые представители нашей расы, также это инстинктивно ощущали.

Следующим этапом стал захват Родезии (Зимбабве), Юго-Западной Африки (Намибия) и Южной Африки. Разрушение этих стран Первого мира – одна из которых имела ядерное оружие – стало прелюдией к разрушению всех белых стран, которое происходит сейчас. Захват Южной Африки напоминал крушение поезда в замедленном воспроизведении (“замедленным” для наблюдателя, исторически все случилось в мгновение ока).

Буквально то же самое происходит сейчас внутри наших последних бастионов, в самих белых странах. Как некогда в Южной Африке, происходящее бросается в глаза. Отсутствие в США серьезного, революционного отпора очередному закону, разрешающему массовую иммиграцию из Третьего мира, - красноречивое доказательство фанатизма, экстремизма и гегемонии нашей властной структуры, направленной против белых.

“Потерянные белые племена” Риккардо Орицио дают возможность увидеть, каким повсеместно будет недалекое будущее белой расы, если мы не примем революционных мер.

Орицио, итальянский католик и бывший корреспондент итальянских ежедневных газет “Вечерний курьер” и “Республика”, а также CNN, вместе со своей женой-англичанкой англиканского вероисповедания педиатром Пиа-Софи Вул является собственником эксклюзивного лагеря в Кении и организует сафари для богачей всего мира. Как гласит одно из их рекламных объявлений: это “настоящее, захватывающее дух африканское приключение, проведенное в гармоничном общении с воинами масаи и соответствующее высоким стандартам стиля и комфорта. Палатки обставлены колониальным антиквариатом, украшены персидскими коврами и предметами африканского искусства”. Орицио и Вул (которая “сотрудничает с масайскими общинами в различных программах по охране здоровья” ) представляют себя как “космополитичную и многоязычную европейскую пару, писателя и врача”.

Очевидно, что Орицио представитель истэблишмента, а не белый националист. В красном углу своего вебсайта он вывесил отзыв о “Потерянных белых племенах” польского журналиста коммунистических убеждений и осведомителя тайной полиции Рышарда Капущинского:

Гуманистическая книга, сосредоточенная на рассказах об умирающих местах и умирающих общинах, о людях, которые живут на старых верандах в окружении старой мебели и старых книг… Потерянные белые племена – это люди, проживающие главу истории, которая навечно закрыта для остального человечества. Вот почему, несмотря на сочувствие , которое выказывает Риккардо Орицио к этим забытым героям, его книга все-таки антиколониальная.

Книга “Потерянные белые племена” была впервые издана в Лондоне в 2000 году. Затем вышли ее голландское, итальянское, американское и турецкое издания. В то время как подзаголовок английского издания был “Путешествия среди забытых”, нью-йоркская “Свободная пресса” дала американскому изданию 2001 года злорадный подзаголовок “Конец привилегий и последние жители колоний”.

Голландские бюргеры Цейлона

В маленьком отеле на Шри-Ланке (Цейлоне) автора обслуживает молодой белый официант. “Он такой же шри-ланкиец, как и я”, - будничным тоном сообщает Орицио его темнокожий собеседник-сингалезец. “Слышите, как он говорит? Он просто голландский бюргер… Странные они люди. Голландцы или вроде того. Может быть португальцы. Кое-кто из них живет в разваливающихся старых домах. Готовить не на чем, крыша проваливается, но им там нравится. Как будто на дворе все еще 18 век. Может быть, это отребье думает, что они лучше нас”.

С этой зарисовки, еще раз доказывающей, что, сколько бы мы ни жертвовали, нас всегда будут ненавидеть за то, кто мы есть, Орицио начинает свой поверхностный, но показательный рассказ о шести неизвестных, рассеянных по планете “потерянных белых племенах”: голландских бюргерах Цейлона, немецких рабах Ямайки, конфедератах Бразилии, поляках Гаити, бастерах (или бастардах) Рехобота в Намибии (Юго-Восточная Африка) и блан-матиньонах Гваделупы, одного из Подветренных островов Карибского моря. Люди, о которых он пишет, это частью белые, но в значительной мере метисированные потомки белых, оставшиеся на родине, когда колониализм стыдливо отступил под давлением цветной волны, поднявшейся против мирового господства белых.

Голландские бюргеры Цейлона – это потомки европейцев, которые прибыли сюда в первом десятилетии XVII века с Голландской Ост-Индской компанией. Они в основном голландцы, но с примесью португальцев, англичан и других европейских национальностей, чьи представители в течение столетий участвовали в заселении и застройке колониального Цейлона.

В былые времена элита голландских бюргеров Цейлона считала южноафриканских буров, тоже голландцев по происхождению, своими кровными братьями. Встреча двух этносов произошла, когда во время англо-бурской войны англичане привезли на Цейлон военнопленных буров. Многие пленные буры взяли себе жен из голландских бюргеров. Бюргеры тоже участвовали в той войне, но на стороне англичан, потому что были британскими подданными (Цейлон был колонией британской короны с 1798 по 1948 год).

В последние годы – и это касается всех групп, описанных в книге – расовые барьеры пришли в серьезный упадок, и смешение оставшихся европейцев и темнокожих аборигенов пошло очень быстро. Например, Майкл Ондатже, автор романа, по которому был снят оскароносный фильм “Английский пациент”, родился среди голландских бюргеров, но его расовые корни, по словам собеседников Орицио, преимущественно тамильские, а не европейские. Однако фамилия “Ондатже” досталась ему от голландских предков.

Майкл Ондатже

Орицио дополняет зарисовку в отеле, где чернокожий сингалезец выражает презрительную снисходительность по отношению к бедному белому официанту, печальным рассказом пожилой женщины из голландских бюргеров:

“Мы, бюргеры, стали чужаками в собственной стране. Мы столь многим пожертвовали, столько всего создали. А теперь, когда я состарилась, иногда бывает так, что у стойки администратора кто-нибудь меня спрашивает, из каких я краев и сколько живу в их прекрасной стране. Меня принимают за туристку, за миссионерку. Я говорю им, что мои предки, может быть, жили здесь дольше, чем их предки. Но старые времена ушли навсегда. Мои родители с друзьями шли на скачки, потом обедали, потом танцевали до утра. А после прыгали в машины и мчались на пляж поплавать…”

Немцы Ямайки

Эти люди – потомки немецких слуг по договору, которых заманили на этот карибский остров в 30-х годах XIX века, возможно обманным путем. В награду за практически рабский труд на плантациях в течение оговоренного количества лет новоприбывшим обещали свободу и небольшой участок земли.

Однако по истечении срока службы им выделили негодную для возделывания землю в глубине острова, в окрестностях Сифорд-тауна. Там они и прожили 170 лет, отрезанные от мира, в нищете. Орицио пишет, что сегодня осталось около 50 настоящих немцев, остальные гибриды.

У одного из собеседников автора, Тони Ведемайера по прозвищу “Белый растафари” светлая кожа и светло-русые волосы, заплетенные в дреды. Брат у него негр. У Ведемайера была череда немецких любовниц из молодых девушек, которые приезжали на Ямайку специально ради секса с черными растафарианами.

Он рассказал автору: “Уже сотни лет ямайцы – это смесь белых, черных, китайцев и арабов. Но классовые различия до сих пор существуют, да еще какие! Все зависит от цвета кожи. Если ты индиец или китаец, класс присваивается тебе автоматически. У нас семнадцать разных определений для семнадцати оттенков цвета кожи, от молочно-белого до угольно-черного. У каждого оттенка свое название: квартерон, квинтерон, октарон и так далее. И судьба каждого предопределена”.

Конфедераты Бразилии

Бразильские конфедераты (конфедерадос) – это потомки южан-ветеранов Гражданской войны, которые эмигрировали в Бразилию между 1865 и 1885, чтобы основать там новые плантации (в 1994 году организация “Сыновья ветеранов-конфедератов” учредила в Бразилии дочерний лагерь номер 1653 “ Os Confederados”). Эмигрировало 10-20 тысяч человек, но многие впоследствии вернулись в США. Те, кто решил остаться, расселились по всей Бразилии, но самая сплоченная община проживает в глубине страны, в окрестностях муниципалитета Санта-Барбара-д’Уэсти. До сих пор потомки южан со всех уголков страны собираются там на конфедератском кладбище (гравировки надгробий выполнены на английском языке) на ежегодные торжества.

В книге приведены шестнадцать исключительно отчетливых фотографий, сделанных Орицио и Вул (которая сопровождала мужа в некоторых путешествиях). На четырех фото запечатлены бразильские конфедераты. На одной изображена молодая девушка-конфедератка, темноволосая, темнокожая и темноглазая, что свидетельствует о произошедших межрасовых браках. Второе фото живо контрастирует с первым: на нем мальчишка-конфедерат в серой униформе и маленькой серой фуражке, подпоясанный желтым кушаком. Мальчик красив нордичной красотой черт лица и цвета кожи, как любой его неиспорченный метисацией американский или европейский современник. На третьем фото запечатлена молодая нордичная пара конфедератов в ярких исторических костюмах.

Бастеры Намибии

Из всех описанных Орицио групп самое приятное впечатление производит полностью гибридный народ, называемый бастерами (или бастардами) Юго-Восточной Африки (Намибия). Они являются гибридом голландских буров и готтентотов и рассеяны по всему обширному, засушливому плато Юго-Восточной Африки. Их неофициальная столица – Рехобот, а численность от 30 до 45 тысяч.

Бастеры – это потомки союзов голландских первопроходцев и женщин из племен готтентотов и нама, в результате которых получилась генетическая и культурная смесь, не встречающаяся больше нигде в Африке. В течение трехсот лет они представляют собой этнос в истинном значении этого слова, племя, которое появилось в результате исторической случайности, но которое с тех пор стало полностью самостоятельным и психологически и генетически отличается от народов, которые дали ему начало.

На взгляд англичан, буры были повинны в двух непростительных грехах: на фермах они использовали рабский труд и с этими же рабынями, которые изъяснялись резкими, щелкающими звуками, зачинали детей.

Немецкий врач и антрополог Ойген Фишер, выдающийся ученый Третьего Райха, одним из первых написал свое знаменитое исследование о бастерах, о котором Орицио не упоминает,– Die Rehobother Bastards und das Bastardierungsproblem beim Menschen (1913) (“Бастеры Рехобота и проблема метисации у людей”). Это было полевое исследование интербридинга между двумя очень непохожими человеческими расами в популяции из 3000 человек, чьи семейные истории были известны. Фишер пришел к выводу, что интербридинг не привел к появлению новой усредненной, стабильно воспроизводящейся расы, но последовал законам Менделя, согласно которым в каждом поколении рождаются индивиды как исходных родительских рас, так и промежуточного типа.

Бастеры, многие из которых носят голландские и немецкие имена, являются истовыми кальвинистами. Их неофициальный глава называется “капитаном”. Орицио брал интервью у харизматичного Ханса Диргардта, капитана, который умер в 1999 году.

Среди аристократии бастеров наиболее уважаемыми и богатыми являются те семьи, “у которых самая светлая кожа и которые носят фамилии первых переселенцев, приехавших сюда из Капской колонии в фургонах, запряженных волами”. Великое переселение бастеров из Капской провинции через Юго-Восточную Африку на север до самой Анголы произошло в 1866-1870 гг. В пути бастерам пришлось перенести большие невзгоды и множество опасностей.

Будучи ярыми антикоммунистами, Бастеры вступили в непримиримую борьбу с намибийским правительством, которым управляли негры овамбо из СВАПО. В 1991 СВАПО конфисковала фермы бастеров; в ее долгосрочных планах уничтожить бастеров как этническую группу. Овамбо считают бастеров “расистами”.

Орицио не упоминает о том, что сообщали в марте 1990 года потрясенные западные журналисты: “Ханс Диргардт устраивает совместную пресс-конференцию с членами белой неонацистской организации из Южной Африки. Они выступают против черной власти в своих странах. Диргардт заявил, что община бастеров не признает новую конституцию Намибии. 19 марта Диргардт объявил Рехобот автономией и заявил, что бастеры вернутся к правлению по закону предков 1872 года. Он намерен устроить референдум, чтобы решить вопрос о независимости региона”.

К сожалению, сепаратистское движение провалилось, и на следующий год черные коммунисты захватили фермы бастеров.

Блан-матиньоны Гваделупы

Гваделупа, французское владение на Подветренных островах Вест-Индии, была открыта Христофором Колумбом в 1493 году, оставлена Испанией в 1604 году и колонизирована Францией в 1635 (англичане оспаривали права французов до 1815 года).

Живущие там блан-матиньоны – от “блан” (белый) по цвету их кожи и “Матиньон”, самой распространенной фамилии в их общине, принадлежавшей клану французских аристократов, от которых они считают свое происхождение, а также названия их деревни – насчитывают сегодня 400 человек. Это всеми забытые и очень бедные потомки первых французских поселенцев, которые во времена Наполеона в поисках лучшей доли мигрировали с побережья в самый дальний конец острова, в район, известный сегодня как Гран Фон.

Сетевой источник утверждает, что Гран Фон служил убежищем для аристократов, которые бежали от террора Французской революции. В Блан-Матиньоне, их первом поселении, до сих пор проживает маленькая земледельческая община, все члены которой кровные родственники.

К сожалению, экономика этой сельской глуши остается бедной. Матиньонов презирают и негры, и живущие на побережье беке, “богатые и респектабельные белые, крошечная элита, которая учится, преуспевает и управляет, поддерживая прочные связи с Францией”.

Из-за крайней географической изоляции, бедности, замкнутости и поколений родственных браков во избежание смешения с негритянским окружением, сложившееся о матиньонах представление очень похоже на образ бедных белых южан из кинофильма “Избавление”. Их сделали главной мишенью отвратительных сплетен: ходят слухи об инцесте и детях-уродах, которых они якобы прячут от людских глаз. Однако Орицио упоминает о встрече лишь с одним человеком, имевшим физический недостаток.

Сегодня матиньоны все чаще вступают в браки с неграми, все больше рождается детей-креолов или мулатов с кожей цвета кофе. Эмиграция в Канаду, Австралию и Францию также подталкивает группу к грани вымирания.

Орицио разумно полагает, что выходом для них стали бы браки с сантуа, общиной из 1500 грубых и вызывающе независимых рыбаков норманнского и бретонского происхождения, которые живут несколькими милями далее на Ле-Сент, архипелаге из восьми маленьких островов. К несчастью, общины не ладят между собой (!).

Хотя матиньоны не позволили Орицио себя фотографировать, ему все же удалось сделать три превосходных цветных снимка сантуа (которые оказались еще неприветливее и несговорчивее, чем матиньоны), на которых запечатлены два рыбака и белокурый ребенок. Эта замечательная своей красотой троица имеет самую нордичную внешность из всех людей, фотографии которых приведены в книге.

Подытоживая свои впечатления от блан-матиньонов, Орицио пишет, что их популяция “умирает в этом Карибском захолустье так же, как и жила – неслышно, почти тайком, подглядывая за большим миром сквозь замочную скважину”.

В виду нынешних репрессий против белых и нашествия третьего мира на все европейские страны, автор, сам того не замечая, поднимает такой вопрос: Предвещает ли описанное в книге генетическое, экономическое и культурное вырождение общую судьбу людей запада и созданной ими цивилизации? Ни одна из рассмотренных групп не сохранила своей расовой или культурной целостности, все пребывают в глубоком упадке. Не является ли книга пророческим путешествием в наше собственное общее будущее?

Большинству групп удавалось сохранять действенные барьеры в течение долгого времени, в некоторых случаях столетиями. И все же сегодня межрасовый секс и браки стали обыденными, а расово смешанные пары со своим потомством часто живут в тех же грязи, невежестве и нищете, что и опустившиеся люди вокруг них. Это скольжение по наклонной заметно ускорилось после Второй мировой войны и также с начала 1960-х годов. Почему?

Крах колониализма разрушил привилегированное положение белых, включая чувство гордости и обособленности. Во многих случаях небелое большинство относилось к оставшимся белым с презрением. Современные средства транспорта и связи уничтожили условия для географической и социальной изоляции, которые прежде разделяли людей.

Хотя горстка людей, которых мы встречаем на страницах книги, сохранила гордость и слабое чувство расовой принадлежности, подавляющее большинство их утратили. Значительное их число, независимо от географической удаленности, плохо знакомы со своим европейским наследием и равнодушны к нему. Их “убеждения”, как это теперь модно, направлены против белых. Некоторые полны ненависти к себе и враждебно настроены по отношению к себе подобным.

Действительно, взгляды белых в этом отношении отличаются поразительной однородностью в каждом уголке планеты. Где бы ни путешествовал Орицио, повсюду его встречали одним и тем же заклинанием: “Мы не расисты”. Лишь изредка автор отмечает, что его собеседники смотрят телевизор, но даже те, кто проживает в самых глухих и бедных районах, твердят те же слова.

Ни один европейский народ или страна – ни единый – не застрахован от повторения судьбы этих людей. Судя по рассказам из книги, в нашей натуре нет такой черты, которая бы могла автоматически прекратить расовое вырождение и геноцид.

Поэтому нам придется призвать внутреннюю волю, чтобы остановить этот процесс и безжалостно истребить тиранов, которые нас уничтожают.

Поляки Гаити

Гаитянская полька.

В “Потерянных белых племенах” поляки Гаити представляют крайний случай, являя пример логической кульминации текущих расовых тенденций и сил, а именно полного физического, культурного и духовного уничтожения белых людей.

Эти несчастные люди – потомки польских солдат, которых в начале XIX века Наполеон послал во французскую колонию Сан-Доминго, чтобы помочь французским войскам подавить восстание местных рабов.

Французы были разбиты, и в 1804 году кровожадный негр Жан-Жак Дессалин провозгласил на острове первую в мире черную республику, история которой с тех пор сопровождалась чередой впечатляющих неудач. Местные французы и вообще все белые, которых захватили в плен восставшие негры, были безжалостно вырезаны – за исключением упомянутых поляков. Дессалин похвалялся: “ я напишу этот закон о независимости, используя череп белого человека вместо чернильницы, его кровь вместо чернил, а кожу вместо промокательной бумаги”.

Пленных поляков не просто пощадили – диктатор их от души похвалил. Распространено мнение, что польские солдаты примкнули к восставшим неграм и были приставлены стеречь своих пленных белых товарищей, которых впоследствии вырезали.

Метисированные негроидные потомки этих польских солдат (чисто белых не осталось совсем) живут сегодня в бедной, глухой деревушке Касаль, где Орицио обнаружил только троих юношей, родных братьев, с несколько более светлой кожей, чем у других детей.

Жители Касаля сегодня говорят не по-польски, а по-креольски. Польша

в течение многих поколений была лишь смутной идеей. Никто не может даже вообразить, что она собой представляет. Их предки-солдаты не оставили ни книг, не документов, ни во многих случаях семейных реликвий или историй, которые бы передавались по наследству. Остался только танец под названием “полька” и заметные славянские черты.

В Касале нет ни электричества, ни телефона, ни водоснабжения, ни медсестры, ни машин, ни школы, а теперь нет и церкви. Даже кладбище, на могильных плитах которого только польские имена, наполовину заброшенно. Мы также заметили, что все те немногие лица, что нас окружали, так же темнокожи, как и у всех прочих гаитян. Наконец, вперед вышла маленькая девочка и задала вопрос, который был у всех на уме: “Вы приехали из Польши?”

Отрезанные от мира и всеми забытые крестьяне погружены в меланхолию своих славянских предков. Они живут надеждой, что все это лишь страшный сон и что однажды они проснутся в волшебной стране по имени Lapologne*. Однако говорить об этом слишком много нельзя, иначе могут явиться жаждущие мести лесные духи.

А в это время на заброшенном кладбище под польскими надгробиями, в струящейся жаре тропического острова тихо спят их белые предки, которым никогда не суждено пробудиться.

Counter-Currents, август 2013

Перевод с англ. eRebus 2014