Приключения интеллигентного интернационалиста в России

Однажды интеллигентный интернационалист (далее - ИИ), вернувшись домой из музея Холокоста и раздав ползарплаты цыганским попрошайкам, обнаружил, что в его квартире поселились многочисленные родственники соседа во главе с самим соседом (когда-то давно он жил вместе с ним в одной коммуналке, соседями они остались и сейчас, получив отдельные квартиры). ИИ забыл запереть дверь, и теперь они уже прочно обосновались у него дома. Пришельцы заняли ванную, варили что-то на кухне, распространяя мерзкий чад и пачкая плиту, их дети с криками бегали по квартире, порвав занавески, разбивая тарелки и ломая мебель. ИИ возмутился и потребовал от них очистить помещение, убравшись к соседу, гневно крикнув:"У меня-своя квартира, у вас-свои! Каждый должен жить у себя дома!".

На что достопочтенная многодетная мать, развешивая свежевыстиранное белье на веревках в ванной, от возмущения аж заикнувшись и пустив слезу, прочитала изничтожающую речь о том, что у соседа в квартире плохая экономическая ситуация, зато у ИИ очень много пустого места, да и вообще у него недавно умер старый отец, после чего образовался вопиющий недостаток людских ресурсов.

ИИ собирался было ответить, что предпочел бы принять своего брата из провинции абсолютно чужим людям, но сразу же укорил себя, осознав:"А чем мой брат лучше родни соседа? Тем лишь, что родился у "нужных" родителей? Не могу я относиться к человеку зависимо от его происхождения. Да и все семьи так перемешались. Да, возможно, и не родной он мне брат, мало ли нагуляла мать от кого. Не брать же анализы крови! А иначе я могу дойти до того, что буду гордиться национальностью и расой, как мракобес какой-то".

ИИ смирился с новой реальностью своей жизни. Ночью на него вылили ведро помоев, и когда он смиренно пошел умываться (дать по морде обидчику он посчитал слишком нетолерантным), то выяснилось, что его кровать занята, и тут ИИ не выдержал, сколько не собирался с силами толерантности. "Убирайтесь вон!!! ДОМОЙ!!"-орал он, размахивая своим паспортом с пропиской.

И тут же проклял себя за такой поступок. "А ведь они мне на самом деле ментально близкие. Ведь я и сосед еще недавно жили в одной общей коммунальной квартире. У нас общее прошлое и общая история. Мы сможем легко ужиться у меня дома".

Шли дни, недели. ИИ спал на полу, ругался в душе на возникшую тесноту и неудобства, но терпел. Как-то раз брат соседа починил протекавшую раковину, чему ИИ умилился: "Это же трудовые ресурсы! Ведь каждый честно служащий моей квартире и любящий мою квартиру может здесь жить! Это фактически член моей семьи! Даже более того! Каждый считающий себя членом моей семьи-мне родня. И не могу я отказать ему в праве таковым считаться". ИИ прописал брата соседа.

Вечерами ИИ не мог помыться, потому что душ все время кто-то занимал. Но он предпочитал вонять, чем быть нетерпимым. Неоднократно у него пропадали из кошелька деньги и он робко сказал об этом семье соседа. И сразу же услышал, что преступность не имеет происхождения. ИИ пришлось жутко извиняться и обещать задавить в себе зачатки нетерпимости. Вещи ИИ постепенно выносили в коридор, а иногда просто выкидывали с балкона. "Да ничего страшного. У меня они еще мирные. Такое теперь во всех цивилизованных квартирах происходит. Одну вообще чуть не подожгли. Нужно с этим смириться, прогресс не остановить".

Но однажды ИИ совершил ужасное. Напившись, он вспомнил, каким трудом ему досталось это жилье. Как отец старался, чтобы получить ее и хотел передать своим потомкам. "Да почему я должен делиться им с ЭТИМИ??!!"-вскипел в нем праведный гнев. И он захотел выписать пришельцев через суд. Но после внушения управдома о том, что это суть ксенофобия, чреватая развалом его многосемейной квартиры, да и вообще ИИ всегда был очень гостеприимным и терпимым, совсем не жадным. И если ИИ не даст им селиться у него, то он перестанет быть самим собой. ИИ стало очень стыдно, он на своем примере убедился в том, что ксенофобия - удел пьяных неудачников.

Иногда его встречают друзья, знакомые. Он стал бомжом и обитает на свалке. О том, что квартира когда-то принадлежала ему, мало кто уже помнит. Но он счастлив и горд собой. Он остался Интеллигентным Интернационалистом, несмотря ни на что.